Проповедь искренности

Я познакомился с отцом Александром Чумаковым в 1995 году. В городе, который напоминал мне рынок «Привоз», переходящий в рынок «7 километр», он занимался тем, что спасал беспризорных детей.

Нас занесло в его приют, как участников многодневного американского тренинга, по ходу которого мы должны были делать бескорыстные добрые дела. Что я мог понять в свои 18-ть лет в нем и в его делах? Я просто понимал, что я ничего не понимаю в этом здоровом дядьке, который почему-то католик, почему-то в конфликте с властями и почему-то говорит на богословские темы с такой убежденностью и одновременно с полной готовностью к дискуссии.

Потом я встречал его то на психологическом тренинге, а то на психологическом клубе. Он всегда был чуть больше чем человек. Изъяснялся очень сложно, но было видно, что он хочет быть понятым. Было непонятно, как он живет. И очень хотелось, чтобы Бог ему помогал, коль уж он в него так верит.

Когда я его видел, у меня всегда было ощущение, что его связь с Богом действительно существует. Что они слышат друг друга. Да так хорошо, что хочется постоять рядом и подслушать.

Вся его жизнь, во всяком случае та часть, что мне была известна, была проповедью. Проповедью искренности прежде всего. Можно было сомневаться в отдельных его словах, или во всех сразу. Невозможно было сомневаться в том, что он сам верит в то, о чем говорит. И в том, что он верит в свой путь, свою жизнь. И во всех нас, даже в тех, кто не верит ни в него, ни в его Бога.
Если и есть праведники, то это был он. Не знаю, сколько их всего в городе.

Он точно прожил не зря. Сложно сказать, что будет с памятью о нем. Но те, кто видели и слышали не забудут. И если частица его искренности осталась в нас, мы передадим ее дальше. И те, кто не знали, или не верили ему, быть может поверят нам.

В нашу искреннюю веру и искренние заблуждения, в наше желание быть и верить, дарить и принимать, быть понятыми и быть отверженными, надеяться и служить своей вере, жертвовать собой во имя и просто так, в нашу готовность разъяснять до тех пор, пока мы не будем поняты.