“Быть реставратором – это каждый день вести борьбу с дураками”, – Анатолий Изотов

Анатолий Изотов – кандидат наук в области архитектуры, руководитель группы архитектурного отдела Украинского государственного научно-исследовательского и проектного института “УкрНИИпроектреставрация”. С его приездом в Одессу мы увидели совсем иное отношение к памятникам и их защите. Его перу принадлежат многие тома охранной документации, которые рассказали нам удивительную историю комплекса памятников Воронцовского дворца.

Каково это – быть реставратором в Украине и в частности в Одессе?

Это каждый день вести борьбу с дураками, с какими-то правовыми коллизиями и постоянно доказывать, что должно быть так, – не потому, что тебе так хочется и это твои личности амбиции. Реставратор никогда не выходит за рамки, которые ему поставили закон и история, то есть архитекторы, наследие которых мы спасаем.

Ваше мнение часто учитывают чиновники в Одессе и в целом в Украине?

С местными властями мы работали по бельведеру (Воронцовская колоннада, – ред.) и продолжаем по комплексу усадьбы Воронцовых. Как вы помните, до какого-то этапа, пока мы вели сопровождение, все учитывалось. Когда мы перестали вести научное сопровождение – пытались советовать, то в некоторых случаях прислушивались… или не прислушивались. Мне очень обидно, что в некоторых моментах к неправильным решениям были причастны специалисты. В целом, сейчас в Верховной Раде пришли довольно адекватные люди, которые понимают, что реформа нужна. Впервые в парламенте два архитектора, раньше такого не было: это Аня Бондар, а второго лучше знают мои одесские коллеги.

На фото: Анатолий Изотов

Что можете сказать по поводу реставрации памятников, которая выполнялась в последние годы в Одессе?

Есть объекты, где полностью снят декор. Иногда интересно складывается, я вот спрашиваю: “Вы когда смету делали, вы определяли расценки? Расчистка декора, дополнение декора, грунтовка, покраска”. Это одна ценовая политика, а сбить все и сделать из полимера – это другая. Разница – это и есть коррупция и нарушения закона по отношению к памятникам. Потому, что подлинные элементы уничтожаются, ценностные характеристики понижаются. Еще лет 15-20-30 пройдет, и специалист скажет: “Тут от декора ничего нет. Это пластик начала 20-го века. Ценности в здании нет”. А интерьер владельцы квартир и помещений уже убили, и что осталось? Коробка.

Стоит ли, как в Европе, сдавать памятники архитектуры за копейки, но брать обязательство восстановить их?

На сегодняшний день в Украине нет рынка культурного наследия, когда собственнику или пользователю выгодно содержать этот объект. Конечно же, если человек получает здание за 5-6 миллионов, а то бывает и больше, а ему еще надо вложиться в саму реставрацию и “отбить” эти деньги, то ему не выгодно проводить реставрацию. Он уже думает: “Мне надо пойти в органы культурного наследия и обдумать, как я могу надстроить мансарду, чтобы как-то окупить это все”.

Фото: Анатолий Изотов / Facebook

Как в доме на Екатерининской построили лифт, и теперь продают площадь за миллионы?

Это как раз к вопросу коллизий законодательства. Мы говорим о памятнике культурного наследия и говорим о людях. И те, и те в Конституции равноценны, и государство защищает и тех, и других. Нормативно-правовая база говорит: “окей, памятник, мы должны его сохранить, но вы должны обеспечить доступ маломобильным группам населения, и так далее”. С другой стороны, есть вопрос: “А необходим ли там этот лифт, или это какая-то “забаганка” определенного жителя?”.  Наверное, к этим миллионам нужно подняться на лифте.

Можете описать, что не так сделано в колоннаде?

Главный момент – это те бетонные балки, которые уложили. Ну уложили, так уложили, но вопрос, как они сделали расчет. По проекту было согласовано дерево, а, извините, дерево и бетон – это разная ценовая политика. Опять же, вопрос к подлинности объекта. Такие вещи производить – это просто взять международное законодательство, положить его под ноги и растоптать. И кто? Люди, которые являются лицами страны в части сохранения культурного наследия. Рано или поздно, при глобальной инвентаризации, это не то что станет известно, материалы будут разобраны. На сегодняшний день говорить о прочности не приходится, для этого нужно делать определенные замеры. Я могу сказать про архитектурно-художественную часть.

Мы подбирали материалы, обзванивали компании, которые могут их поставить, но уже в это время оказалось, что подрядчики нашли материалы. Мне очень неприятно, когда компания спрашивает: “Так вы приедете?”, а в прессе уже говорят, что “материалы на месте и уже облицовывают”. Если не к ним, то больше ни к кому. Якобы английский сланец. Мы проверили и это, извините, не английский сланец”.

Фото: Анатолий Изотов / Facebook

Новая ограда – более-менее историческая?

У нас были только исторические виды того, как оно было. Ограду мы сделали по фотографическим материалам, которые остались от румынского периода. Идеальный вариант был без ограждения. Сейчас ограду сделали такой, какой она была. У меня вопрос к тем бушующим: “Ребята, а где вы были до того?”. Или вас устраивает, когда вас обманывают, уничтожают ваше наследие, а вы потом приходите и гуляете по руинам? Может, защищать лучше до, а не после с криками “оградки нет!”? Именно поэтому Одесса рушится: потому что, с одной стороны, нет желания или возможности делать это качественно. С другой стороны – люди, которым “фиолетово” и они относятся к зданиям, как к кастрюлям, которые они поставили с борщом на плиту.

Почему процесс реставрации колоннады затянулся?

Каждый объект – это как некая terra incognita, или tabula rasa. По колоннаде было интересно понять, какой она была. Когда только пришли специалисты от генерального подрядчика на бельведер, то мы объяснили: “Вот здесь трещинка, и вот здесь трещинка. Я вам говорю, там внутри помещения!”. А они мне: “Да нельзя по трещинкам сказать, что там помещения”. Потом оказалось, что там действительно было помещение, и они заявили, что знали об этом. А можно было объявить об этом намного раньше.

Расскажите, какие интересные находки были во время работ?

Из реально классных вещей: когда дворец окапывался по периметру, был найден фрагмент помещения со сводами перед парадным входом. На выставке мы представили хамам (турецкую баню – ред.). Так вот хамам как раз сообщался с этим открытым помещением.

Как вы оцениваете реставрацию дома Руссова?

Мне, исходя из итога, непонято, что предполагалось: реставрация или восстановление ликвидированных помещений? По фасадам уже сегодня видно. Как могло произойти так, что немцы цифровали все здание до реставрации, а потом при проведении работ появились разные фигуры наверху здания? Такого быть не может? У меня вопрос к подрядчикам: Вы “откозлили” чужие чертежи?

Фото: Анатолий Изотов / Facebook

Как вообще Одесса выглядит по сравнению с другими городами?

Во Львове исторические здания сосредоточены очень компактно. Они настолько откровенно в центре, что странно было бы их не реставрировать. В Киеве – наоборот. В масштабе проблемы растворяются. В Одессе же памятников много, территория большая, а “раствориться” им негде. И, конечно же, самый большой вопрос – к тендерам. На объекты культурного наследия тендеры должны быть отменены, а составлена база предприятий и специалистов в сфере культурного наследия, которые могут выполнять такие работы. Каждый подрядчик должен показать наличие спецов.

Почему в Facebook вы подписаны как Анатоль?

Когда мы работали в Винницкой области, кто-то написал на польский манер Анатоль. У меня действительно есть польские корни, и как-то так и пошло.

Есть архитектурное будущее у Одессы?

Есть. Многие вопросы были подняты и переосмыслены во время работы с бельведером. Люди сегодня смотрят более профессионально, и понимают как, куда и для чего им нужно двигаться. У Одессы есть большое будущее. Многое зависит от граждан и государства. Одесситы должны использовать законодательство, чтобы отстаивать права памятников, и сохранять их, развивать культуру. У Одессы есть будущее, но оно в будущем.

Ранее на USIonline.com: Архитектор Аркадий Шупяков – о трамвайных маршрутах, парковках под площадями и конце эпохи маршруток в Одессе.

Читайте нас в Telegram.