70% продающихся в аптеках лекарств — так называемые “фуфломицины”, – волонтер Павел Поламарчук «фото»

70% продающихся в аптеках лекарств — так называемые “фуфломицины”, – волонтер Павел Поламарчук

Павел Поламарчук – волонтер, активист, который уже много лет помогает ВИЧ-инфицированным людям и пациентам с такими тяжелыми заболеваниями, как онкогематологические патологии, СПИД, туберкулез. В настоящее время Павел присоединился к команде и.о. министра здравоохранения Ульяны Супрун, и вместе с единомышленниками из «пациентских» организаций занимается внедрением реформы медицины в Украине.

Украинская служба информации пообщалась с Павлом Поламарчуком о том, почему в Украине реформа продвигается с трудом, о фармацевтической мафии и противниках медреформы.

Вы сейчас активно сотрудничаете с МОЗ, помогаете с внедрением медицинской реформы. Что самое проблематичное сейчас в министерской работе?

Проблема перезапуска системы или создания точек изменений во власти, привлечения агентов изменений — она не нова и существует во всех сферах. Связана эта проблема, прежде всего, с необходимостью привлечения новых кадров, которые будут готовы работать в министерстве на зарплату от 3 тысяч гривен и максимум до тысячи долларов со всеми надбавками и премиями под Новый год. При этом, эти люди должны будут ставить подписи на многомиллионных документах, понимая, что как только сменится власть, те, кому перешли коррупционные потоки, будут активно мстить.

Несмотря на то, что они все делали честно и сто раз перестраховывались, такой вывод напрашивается просто следуя логике исторического процесса и уровню развития наших правоохранительных институций.

На сегодняшний день, юридический департамент МОЗ иногда саботирует работу. Потому что там остались старые кадры, не воспринимающие новую философию государственной службы. Получить от них качественную юридическую экспертизу невозможно. Поэтому министерство просто вынуждено задействовать привлеченных юристов, чтобы делать свою работу. Плюс работа части аппарата, который остался в министерстве, направлена на тихий саботаж, инерцию.

А с главой департамента Киевщины, Арешкович, МОЗ вообще в суде по факту ее назначения, и, понятное дело, чиновница не горит желанием продвигать реформу.

на фото: Павел Поламарчук

В чем выражается этот саботаж?

Простой пример. У нас есть программы, согласно которым медикаменты распределяются централизованно по регионам. МОЗ попросил у своих структурных подразделений в регионах предоставить не формальные отчеты-отписки за 2014-2015 год, который они присылали при Квиташвили и Шафранском, а конкретные документы, кумулятивные, детализированные отчеты, по которым эти медикаменты они получали. Ведь чтобы распределять медикаменты, сначала собирается заявка, после чего выделяется квота в рамках бюджетного финансирования (хотя в законодательстве такого понятия, как квота, не существует, но из-за ограниченных финансов часто приходится ее применять). А потом уже осуществляется поставка и распределение – через “Укрмедпостач” и “Укрвакцину”. Так вот, по этому запросу МОЗ две области прислали отписки, две области ответили по сути, а остальные области, включая Одесскую, проигнорировали запрос.

Какими конкретно направлениями в МОЗ Вы хотите заниматься и к чему уже привлечены?

Моя сфера — социальные инфекции. Пока я привлечен дистанционно и мониторю только свою сферу и нашу область, плюс занимаюсь адвокацией реформы.Это just for fun, поскольку я реально считаю, что мы на дне, падать некуда, и если я могу убедить в необходимости реформы – я это делаю на любых площадках.

На общественных началах начал подготовку трех проектов, которые требуют ресурса, прежде всего, временного и методического. Надеюсь запустить один к концу финансового года, два других – с начала календарного. Первый – это сопровождение реформы общественного здоровья. Если объяснить популярным языком, то это комплекс мер, направленных на превентивное улучшение и сохранение здоровья. Это и питание, и здоровый образ жизни, и защита от инфекций, и иммунизация, и качество среды обитания. Предполагается сопровождение, курирование, контроль центров общественного здоровья на местах, в регионах. В пилотном проекте будут участвовать 5 или 7 областей, включая Одесскую.

Второй проект – это рабочая группа МОЗ по сопровождению реформы в целом. Эта группа будет состоять из центрального аппарата и 26 представителей в регионах Украины, которые будут помогать в работе, сопровождать и контролировать результат работы структурных подразделения МОЗ на местах, оказывать посильную интеллектуальную и проектную помощь.

Это полностью структура pro bono, и членами группы будут уже эффективно себя зарекомендовавшие общественные организации, которые уже успешны в областях, и финансируются различными донорами. Как известно, 2017 – год первички (первичной медицинской помощи – ред.), вот с нее и начнем. Мы ждем результатов голосования в Верховной Раде, и на успешность прохождения законопроектов направлены сейчас все силы.

Эти два проекта сейчас находятся в режиме ожидания, поскольку и Ульяна Супрун, и  министерство, параллельно занимаясь огромной текущей работой, часть времени уделяя пропаганде реформы, адвокации самого права реформировать сферу здравоохранения, сфокусированы на прохождении фундаментальных законопроектов МОЗ в Верховной Раде.
В понедельник, 10 июля, ближайшая акция у ВРУ, где меня, в том числе, заявили основным спикером.

Третий проект, толчок к которому дал Антикоррупционный форум МОЗ, – моя личная инициатива.Его главная идея — систематизировать, упорядочить и рутинно мониторить весь комплекс, который касается эффективности расходования финансов в сфере охраны здоровья .

Это и закупки лекарств, и оборудования, и расходы на питание, и поточка, и капитальное строительство, и работа благотворительных фондов, и неформальные платежи, и расходование субвенции, и региональные программы, в общем, все «медицинские финансы», кроме, разве что, фондов оплаты труда и коммунальных платежей. Сейчас с коллегами из разных ГО, фондов и программ, которые мониторят тендеры на “Prozorro“, и которые создали “Dozorro“, прорабатываем дизайн и начинаем готовить документацию, чтобы фокусно и пробно запуститься в конце финансового года – в ноябре-декабре-январе, когда массово расходуют деньги. Проект хотим запустить системно уже с 2018 года, после работы над ошибками. Также ищем финансирование — это громадный фронт усилий.

Параллельно министерство создает Национальное закупочное агентство, и наш финансовый мониторинг отрасли, надеюсь, будет подспорьем Министерству в логистике финансовых потоков и улучшении эффективности использования финансов. Если уж мы тратим на здравоохранение всего 2,3% ВВП, то давайте это делать, сберегая каждую копейку.

на фото: Павел Поламарчук

Как Вам сотрудничается с Ульяной Супрун и ее командой?

Я примерно знаю, чем живут министр и замминистры – доктор Ульяна, Оксана Сывак, Паша Ковтонюк, недавно познакомился с Линчевским.

Вижу, как они стоят в общей очереди за пиццей или кофе на каких-то мероприятиях, как уходят с работы в 22:00 или постоянно в командировках, в аэропортах, усталые, какие тонны документов ежедневно идут на подпись – и все это требует проработки. Это чиновники с абсолютно новым для нашего госаппарата подходом к работе и мышлением.

На комитеты ходят пешком, перемещаются в машинах волонтеров, в общем, наши люди. За Ульяну Супрун я могу отвечать в полном объеме – в сети много злой, несправедливой информации, но коррупции в ее команде нет даже близко. На что живут? Все волонтеры, помощники – это люди, которые подписывают контракты или с международной организацией здравоохранения, или с международными фондами, которые выигрывают гранты на проекты , или которые работают ради общественного блага с основным источником доходов в другой сфере.

Потому что есть понимание — ждать уже нет времени, система валится у нас на глазах, пожирая жизни людей. Конкурсы, которые МОЗ проводило в начале года, заполнили лишь половину вакансий, к сожалению.

Почему Вы не идете на госслужбу, а продолжаете работать волонтером?

Сейчас я поступил на второе образование в Академию государственного управления при президенте Украины (специальность — публичное управление в сфере охраны здоровья). У меня были предложения о работе от двух глав различных областей, и от некоторых представителей команды Михеила Саакашвили в свое время, когда шли конкурсы. Максимум, кем я себя лично видел и вижу, – это внештатным советником профильного заместителя главы ООГА или замминстра. Ставить свою подпись на документах и при смене власти иметь системные политические проблемы из-за того, что мешал кому-то дерибанить потоки – такие риски надо взвешивать. Мониторю все и всегда “беру на карандаш”, фиксирую и буду препятствовать, но как ГО. Ну и опыт – мне пока его объективно недостаточно, профильного образования нет, компенсировать его сложно. Вот отучусь, наберусь знаний, и посмотрим.

Сейчас я хочу иметь политическую свободу, свободу маневров, и, спасибо, мне есть на что жить. Я могу пожертвовать частью времени, умений, приложить усилия, чтобы быть полезным обществу, запустить какие-то вещи. Понятно, что для решения системных вопросов нужен статус. Но, прежде всего, мне нужна свобода, я член политической партии, и никакого другого формата, кроме как советник на общественных началах, я пока для себя не вижу. К Ульяне Супрун в команду на госслужбу я бы пошел,но в министерстве условия подачи документов на конкурс – минимум два года опыта в госслужбе, которых меня их нет.

Расскажите доступным языком о медреформе. Что самое главное меняется в сфере медицины?

Дальше так, как сейчас, жить нельзя. Думаю, что это понимают уже все. Бесплатной медицины в стране не было и нет – она существует только строкой в Конституции.

Реформа начинается с реформирования финансовой составляющей. Смены философии системы. Ульяна Супрун называет это Революцией Достоинства в сфере охраны здоровья.
Основа реформы — внедрение принципа “деньги идут за пациентом”. Не за койкоместо, а за конкретную оказанную услугу. Все действия и шаги МОЗ сейчас направлены на это – на изменение парадигмы финансирования. И считается, что как только мы изменим эту парадигму, мы кардинально поменяем систему — и в первичном звене медицинской помощи, и систему второго, третьего (высокоспециализированного) уровня.Было 4 законопроекта, которые МОЗ внесло в Верховную Раду Украины, после внедрения которых реформа начнет действовать. Сейчас они трансформировались в 2 законопроекта, один из которых уже приняли, а второй находится на рассмотрении рабочей группы представителей МОЗ, ВРУ, Кабмина.

Будем прилагать усилия, чтобы депутаты рассмотрели до каникул. Еще в апреле ВРУ проголосовала закон, который предусматривает либерализацию организационно-правовых норм в сфере медицины – нормы начнут в полную силу действовать с ноября. В результате, медучреждения могут работать как неприбыльные коммунальные предприятия и в еще нескольких новых для системы форматах.

В Одесской области таких уже 9 из 32. Это значит, что эти медучреждения могут заключать инвестиционные договоры, брать кредиты и т.д. Все эти новации связаны с управленческим сегментом, с изменением логики финансирования.

Также  реформирование требует огромного количества точек приложения усилий, труда экспертов и специалистов, волонтеров – прогнило все, ничто нормально не функционирует – от системы крови до реабилитации, от высокоточной хирургии до функций упраздненной СЭС.

Плюс важный компонент e-health – информатизация системы, чтобы не было этих тонн бумажной меддокументации, этих жутких регистратур и записей с неразборчивым почерком, очередей. Уже сейчас на специальном сайте можно записаться к семейному врачу онлайн.

Расскажите чуть подробнее про “зеленые”, “синие” и “красные” списки медицинских услуг, которые появятся в результате реформы.

Это гарантированный государством пакет медицинских услуг. Пока они детально формируются, но основное уже презентовано. “Зеленый” список услуг базовый – это экстренная помощь (неотложная), родовспоможение, семейная медицина (первичное звено) и паллиативная помощь. Это те услуги, которые на 100% будут оплачиваться государством. “Синий” список предполагает частичную оплату услуг государством, а частично – пациентом. Например, различные оперативные вмешательства, консультации профильных специалистов, стационар, диагностика, лекарства (программа реимбурсации). “Красный” список – это взрослая стоматология (кроме экстренной) и эстетическая медицина, которые полностью оплачиваются за счет пациента. Точные расчеты уже предоставлены депутатам ВРУ.

на фото: Павел Поламарчук

Расскажите подробнее, что такое паллиативная медицина? 

Сейчас терминальных пациентов отправляют умирать просто не сообщая родственникам, что человек умрет, и часто давая ложную надежду. Врут по диагнозам, кормят ложью. Я упрощаю, но это сплошь и рядом – забирайте домой “на выходные”, “через недельку приходите”, а потом муж просыпается, а жена умерла (это если на обезболивании и без мук). Это категорически неправильно. Нигде в цивилизованном мире такого давным-давно нет. Смерть в стационаре, в хосписе, у нас не считается нормой, а она должна считаться нормой. Потому что вся система направлена на “ложную” статистику, это советский преступный рудимент.

В стране нет культуры достойного ухода из жизни.
Вы были в наших моргах, прозектурах? А когда через огромную очередь тащат к лифту на каталке накрытый труп? А когда это ребенок через палаты детей?

А когда по территории больницы летом его “катят”??? По реанимациям, кстати, у нас было жесткое законодательство, и только сейчас появились нормативно-правовые акты, которые позволяют родителям детей находиться в реанимации и пребывать там постоянно.Тем более, если состояние терминальное, и реанимационные мероприятия уже не дают положительной динамики.

В “Охматдите”, где сейчас заступил новый главврач, усилиями волонтеров такой порядок уже начал действовать с начала года. На Западе это давно “библия”. У нас культуры хосписа и паллиатива нет, и при любых попытках начать этот важный диалог с обществом начинается вой, что “Ульяна хочет всех похоронить”. А то, что и так мы в глубоком минусе, просто бесчеловечном, все молчат. Самый выгодный бизнес сейчас в стране (после бюджетного и фармакологического) – похоронный….

Так вот, в реанимации у нас заводят на 5 минут, и говорят – прощайтесь. А потом через сутки сообщают о смерти. Это неверно. В корне неверно. Как и практика “Освенцима”, когда при Богатыревой, и, до недавнего времени, в “Охматдите” за адекватное обезболивание терминальных деток вымогали у родителей деньги, а если нет – ребенок покидал мир в нечеловеческих муках…

В нормальных странах существует как паллиативная, так и ее подвид — хосписная помощь. Если очень упрощать, то хоспис – это последние стадии жизни, end of life. Есть стандарты, по которым паллиативная медицина на 40% состоит из медицинской помощи, а на 60% — из социально-психологической, которая направлена не только на пациента, но и на его семью.

По срокам — до полугода, но, как правило, в онкологии это максимум 20 последних дней жизни, когда человек тает на глазах и требует очень сильного обезболивания. В СПИДе, к инфекции ВИЧ, туберкулез – это финальная неделя так называемой “свечки”, когда человек буквально “сгорает” от лихорадки терминального генеза, которая ничем уже не лечится. Когда основное заболевание лечению уже не поддается, когда испробованы все методы и резервы, когда нарастает отрицательная динамика – мы говорим о паллиативе.

Паллиативная медицина — это защита от всех тягостных проявлений болезни, при неуспешности лечения самой причины. Это весь спектр помощи, и такая помощь может быть растянута во времени. Если не совсем корректный, но примитивный и понятный пример — то дочь Кончаловских, которая нуждается в постоянном уходе после травмы в результате ДТП при практическом отсутствии шансов на положительную динамику и восстановление неврологического статуса – это могут быть годы. Или МРТБ туберкулез, когда все линейки ПТТ 2 ряда испробованы, продолжается распад легких и отрицательная динамика, но человек при этом может жить годами и даже делать легкую работу на “паллиативе”. Или цирроз, когда противовирусная и иная терапии не дают отдачи или не имеют эффекта, а трансплантация недоступна. В этих случаях мы говорим о паллиативе или просто о достойном уходе из жизни в условиях стационара.

Всего этого в нашем государстве пока нет. Только сейчас в Одесском онкодиспансере усилиями главврача Лукьянчука будет запущен хоспис типа “Энд-оф-лайф”, в Киеве тоже ведется такая работа, но это только начало пути.

О том, как реформируется семейная медицина и чиновники, и общественники рассказывали неоднократно. И все же, проясните доступным языком, какой будет семейная медицина (первичная помощь)?

Почему министерство фокусируется на первичном звене? Потому что врач семейной медицины – это, в идеале, специалист, который знает полный анамнез пациента, длительно его наблюдает, годами, десятилетиями, имеет с ним опыт общения, доверия, что крайне важно.

Экономически выгодно предотвращать любые болезни или диагностировать их на ранних стадиях. В идеале мы хотим, чтобы кабинет семейного врача был настолько хорошо оборудован, и врач с ассистентами были так качественно обучены, чтобы они могли осуществлять полноценный осмотр пациента и проводить лабораторную диагностику. Вплоть до гинекологического, проктологического, маммографического, дерматологического и других специализированных видов осмотра. Чтобы врачи семейной медицины закрыли важнейший пласт – онкопревенцию, на первичном звене. Ведь основная смертность, после ССЗ (сердечно-сосудистых заболеваний – ред.) – это онкология.

И чем чаще пациент наблюдается, чем больше у врача-семейника шансов созвониться, узнать о текущем состоянии, увидеть пациента, рутинно мониторить давление, показатели сердечно-сосудистой деятельности, тем больше шансов не “доиграться” до инфаркта или инсульта.

Плюс консультации по здоровому образу жизни, питанию, упор на рутинный мониторинг и самообразование пациента.

Качественное оказание услуг на “первичке” и эффективный комплекс мер public health будут в основе перелома тренда на увеличение продолжительности жизни.

Про все остальное уже сказано – вы заключаете с врачем семейной медицины договор, за вас ему поступает в год определенная сумма (около 250 грн), лимит пациентов – до 2000. И конкуренция решит, кто будет зарабатывать приличные легальные деньги. Будет соревнование за пациентов, а не дефицит врачей, как сейчас, когда даже в крупном небедном селе Шабо последний врач первички ушел в рейс…

В процессе реформирования появляется новый класс специалистов, которых в Украине очень мало. Речь идет о медицинских менеджерах, людях, которые будут заниматься не лечением, а управлением в медицине. Где взять таких специалистов?

Хороший вопрос. Я сейчас поступал на специальность “управление в сфере охраны здоровья” и увидел трех заведующих отделениями, которые поступали вместе со мной. Да, будут медики, которые лечат, и некоторые переквалифицируются на тех специалистов, которые будут заниматься административно-хозяйственными проблемами. Кроме того, у нас же страна экономистов и юристов. Их тоже можно и нужно переквалифицировать в это направление.

Я начал с себя. По образованию я экономист-аудитор, но ни дня бухгалтером не работал, плюс у нас была сильная юридическая подготовка в моем вузе – вот и будем этот пласт растить общими усилиями.

От кого зависит судьба реформы?

Идеально, если примут закон, по которому все дети депутатов, министры и прочие чиновники должны лечиться в Украине, что-то может кардинально измениться. Но когда для них существует отдельная медицина, ничего никогда не поменяется, если пациенты не заставят систему работать. Разве что все будут “невыездными” из страны.

Поэтому реформа зависит от пациентов и от давления пациентов на власть. Но сейчас все-таки произошли определенные позитивные вещи. Впервые врачи не молчат, пытаются говорить о проблемах. Впервые. И что вообще фокус общества наконец-то на медицине. Она в повестке дня.

Я тут увидел интервью одного гражданина, посвященное “Общественному бюджету” Одессы, так вот он как инопланетянин спрашивает, почему главврачи не могут напрямую обратиться в горсовет за оборудованием и медикаментами, а делают это через общественные организации. Да потому что тотальная презумпция молчания и коллегиальность. Лживая.

Я преклоняюсь перед теми врачами, которых знаю лично или их работу – это заведующий областного ожогового, бывший и нынешний заведующие детской нейрохирургии и заведующий реанимации, заведующий отделением онкогематологии областной детской больницы, главврач онкодиспансера, туберкулезной больницы, центра СПИДа, отделений “инфекционки” на Пастера, которые перестали молчать, и самостоятельно с помощью благотворителей приводят свои больницы и отделения в какое-то божеское состояние. Они подняли голову. Потому что дальше так жить нельзя.

на фото: Павел Поламарчук

Президент, премьер, поддерживают реформу? 

И премьер, и президент поддерживают реформу. Премьер – 100%. Насколько я знаю, но я могу ошибаться, у аппарата президента, у фракции БПП есть свое видение некоторых вопросов в части иммунизации, по администрированию самого правила “деньги идут за пациентом” есть замечания.

Президентская политическая концепция реформы, насколько я понимаю, в целом более плавная, чтобы не давать тому же “Оппоблоку” резкие политические бонусы в моменты реорганизации и оптимизации системы .

У министерства более кардинальная позиция, потому что хуже чем сейчас быть не может. И нам предстоят огромные, тектонические сдвиги в системе.

А кто противник реформы?

Разделю их условно на три группы.

Первые силы – это те, кто вроде бы и “за”, но боятся перемен. Врачи, пациенты. Они – заложники. Тут прослеживается классический стокгольмский синдром. Врачи боятся, что потеряют рынок, ведь излеченные по западным протоколам пациенты перестают быть постоянным источником дохода. Пациенты же боятся, что будет еще хуже, чем есть.

Вторая мощнейшая сила – это фарммафия. Самый выгодный бизнес – это бизнес, построенный на бюджетах (государственном, местных). Фармацевтический рынок именно так и работает.
Им не надо напрягаться в конкуренции. Зачем, если нужная номенклатура в госпрограмме или мероприятии по коду “2301400” выкупит 90% твоей продукции, да еще и втридорога? В итоге, в Украине 4 бенефициара фармпроизводств и дистрибьюции находятся в сотне богатейших людей страны, а один из них – в двадцатке. Система же достигла в таких условиях полного дна.

Начнем с того, что еще в 2013 году я лично, пользуясь неформальными связями, за свои личные немалые деньги проверил 4 индийских дженерика (лекарственное средство, продающееся под международным непатентованным названием либо под патентованным названием, отличающимся от фирменного названия разработчика препарата – ред.) одного известного препарата под названием “Эфавиренз”. Это очень популярное лекарство для лечения ВИЧ-инфекции. Я хотел проверить, есть ли в этих препаратах действующее вещество в сравнении с оригиналом, который привез из Германии. Во всех четырех препаратах действующего вещества было не более 80%, с грубейшей очисткой, влияющей на побочные эффекты, из-за которых пациенты бросают, прерывают прием препарата. А потом мы задаем вопросы, почему в 2017 году от рутинного ВИЧ продолжают умирать люди…

Далее, у нас есть и продолжается “прекрасная” история эпидемии мультирезистентного, широкоустойчивого туберкулеза. Это тот “мичуринский” туберкулез, который устойчив к лечению первым рядом тубпрепаратов. Когда микобактерия (возбудитель туберкулеза – ред.) основные препараты для лечения этого заболевания воспринимает не как ликвидатора, а как конфету.

Так вот, самый дешевый и самый “рабочий” препарат для лечения туберкулеза – это “Изониазид”. Если микобактерия чувствительна к “Изониазиду”, шансы на излечение от 60% и выше. Туберкулез излечим, сейчас не начало ХХ века, и от чахотки сейчас не умирают. Но при одном условии — если эти препараты ежедневно принимать без перерывов весь курс, и если их не подделывать. Как думаете, почему у нас бушует эпидемия мультирезистентного туберкулеза?

С одной стороны – это социальные факторы Но самое главное – это потому, что копеечный, дешевый препарат, двухмесячный курс которого стоил чуть больше доллара (60 таблеток стоили в 2013 году  9 гривен 60 копеек, а сейчас стоят чуть больше 18 гривен) подделывали. Плюс “лепили” удобную комбинированную формулу “Фтивазида”, теряя в фармакологическом цикле рабочие свойства всех 4 препаратов из первой линейки.

Мои подопечные жаловались, что их лечат, а им все хуже и хуже. Закончилось все тем, что для проверки, хоть это и негуманно, они сами этот препарат давали собакам, которые от него должны гибнуть (“Изониазид” используют для своих преступных целей догхантеры – ред.), но собаки были живы. Вдобавок, он прекрасно горит, а тот, что получали в 2012-2013 годах не горел. Почему это произошло? Потому что небезызвестная Богатырева и ее сынок, который владел фармацевтическим заводом, они даже в этот копеечный препарат вложили «мел». И я не могу понять, почему это дело никто не рассматривает?

А что сейчас происходит на фармрынке?

Я могу сказать, что примерно 70% продающегося в аптеках ассортимента не имеют действующего вещества, или является грубой подделкой (фальсификатом). Без действующего вещества – это не лекарства, а так называемые “фуфломицины”.

Посмотрите, какие препараты в лидерах продаж по регионам. В половине регионов страны это препараты без действующей молекулы. Также это травки, добавки, плацебо, все, что угодно, но не лекарства.

Если мы говорим о рутинном гриппе, например, то у нас есть только два препарата. Недешевых. И то, “Осельтамивир” (“Тамифлю”) нужно принять сразу в первые сутки от начала симптомов, иначе он эффективен только в 50%, а побочные эффекты у него непростые. После вторых суток от старта симптомов эффективность не доказана. А всего лишь должна быть хорошая и качественная вакцина от гриппа, иммунизировавшись которой в начале сезона (в зависимости от штамма),можно, в принципе, не заболеть или намного легче ОРВИ перенести.

У нас же массово продаются и рекламируются в сезон неэффективные таблетки, сиропчики от гриппа, иммуномодуляторы, интерфероны, которые массово назначаются не в интересах пациента, а в интересах фармацевтов.

Почему нельзя на уровне закона запретить рекламу таблеток? По тому же принципу, по которому ранее запретили рекламу алкоголя, сигарет?

Дай Бог сейчас реформу протащить. Это же такой вой поднимется, если попробовать запретить рекламу. Если такой законопроект внести, думаю, будет просто развал коалиции — настолько мощное лобби у фармацевтических компаний.

Аптеки же буквально в каждом доме, как “наливайки” и игровые автоматы. Да, нельзя рекламировать лекарства, нельзя рекламировать даже биодобавки, и когда-то мы к этому придем. Плюс рецепт, обязательно рецепт. Но в условиях современных коррупционных реалий нельзя у пациентов забирать право на лечение — это должны быть два параллельных процесса. Чтобы не вышло так: я без рецепта не мог купить в аптеке «рабочий» антибиотик, но при этом врач, который мне выпишет то, что ему принес фармпредставитель, “фуфло”, не нес никакой ответственности.

Мы к этому придем, но сообща и постепенно. Обязательно надо двигаться в сторону запрета рекламы “фуфла”, но плавно и постепенно – при резких запретах лобби фарммафии просто возьмет в заложники страну.

на фото: Павел Поламарчук

Продолжая вопрос о противниках реформы. Кроме так называемой фармацевтической мафии, кто еще против?

Бюджетные паразиты. Все, кто паразитирует на медицинских бюджетах. Площадь медицинских учреждений Украины равна площади Эстонии. И это не шутка. Это не лозунг, придуманный мифическими пиарщиками Ульяны Супрун. Это реальность.

При этом, центральные медицинские учреждения, городские и областные больницы забиты, не справляются с потоком людей, а в районных больницах гуляет ветер. Никто почему-то не учитывает миграции и доступности личного транспорта сейчас.

Перепись населения была в 2001 году, и надо понимать реальную демографию до принятия управленческих решений. Почему так? Потому что когда люди хотят жить, они идут не в местные медучреждения, а “ноги в руки” и в Одессу, Киев, и т.д., где есть качественная диагностика и специалисты. Безусловно, не во всех маленьких городах и районах такая ситуация, но в большинстве. К примеру, в том же Черноморске есть прекрасная горбольница, потому что ее возглавляет толковейшая главврач, и сам город богатый. Кроме того, большая плотность населения, пациентский траффик, множество случаев по всему спектру нозологий, и, как следствие, набитая рука и опыт у специалистов. Измаил, Белгород, Подольск, Балта сейчас прогрессирует.

Но есть и другая сторона медали. В Одесской области есть одна районная больница, в которой на момент внезапного визита профильного чиновника в прошлом году находились 8 больных на стационаре. Как Вы думаете, сколько всего в штатном расписании этой больницы позиций? 320! И мой любимый пример: у нас есть “прекрасный” в плане эффективности расходования бюджета Дом малютки в Белгороде-Днестровском, который возглавляет небезызвестная госпожа Дзюбенко. Там, в среднем, находятся от 6 до 15 детей, причем, часть из них “передержанные”. И одесские волонтеры давным-давно пытаются этих детей устроить в три одесских заведения подобного типа, а сам Дом малютки переквалифицировать. И, как думаете, сколько там в штатном расписании позиций? За 300!  Потом все эти люди “правильно” проголосуют на выборах за сепаратиста Барвиненко.

У нас в области есть отделения акушерства и гинекологии, которые принимают роды 2 раза в месяц. О какой специфике, монохориальной двойне или тазовом предлежании, например, может идти речь, если 2 случая в месяц? О каком опыте? У нас есть районные больницы, где по конкретным видам операций происходит 1 вмешательство за месяц. Например, 1 аппендэктомия в месяц. Или ринопластика. А когда доходит до проверки, выясняется, что и этой одной операции не было. Что ее просто нарисовали, чтобы не закрывать операционную и не сокращать койки в отделении.

Почему это происходит?

Потому что огромнейшие бюджеты просто “распиливаются”. У нас нищий средний персонал, врачи живут, в основном, за счет “благодарностей” пациентов и откатов «фармы» и лабораторного сегмента. В то же время, бенефициары потоков виллы в Испании себе приобретают. И не одни. Главврачи некоторые в декларациях по полмиллиона долларов одалживают, и у их жен десятки участков земли и квартир. В итоге, система тотально прогнила, диспропорции и “баги” лезут отовсюду.

С одной стороны, волонтеры должны покупать оборудование, лекарства, потому что ничего нет. Я вот только что общался с заведующими разных отделений. У одного нет наркоза, у другого сыпется потолок в операционной. Из бюджета прошлом году им выделили 700 тысяч гривен на три туалета и “распилили” их. Сделали «ногами» эти туалеты. Но «свой» подрядчик, правильный, из лобби облсовета.

А когда приобретается что-то за благотворительные деньги, ты контролируешь каждую копейку. Волонтерская группа Кати Ножевниковой все с максимальной экономией покупает, с мегаэффективностью. Тот же фонд “На благо Одессы” выделил в прошлом году 436 тысяч гривен, и я знаю, что каждая гривна пошла в дело. Мы за эти деньги сделали полтора отделения, боксированные палаты на 2 туббольных, санузлы. И тут же, в этой же больнице, четвертый год потолок подпирают деревянные стропила. Персонал больницы на улице Ядова четыре года назад сам собрал деньги, чтобы отремонтировать потолок, чтобы он не рухнул им же на голову, и отдали эти деньги чиновникам, которые сейчас вернулись во власть, кстати.

И до сих пор персонал ждет этого ремонта, за свою “наличку”. А тем временем совокупно в Одесскую область на сферу здравоохранения “прилетает”, в среднем, около 3 миллиардов гривен субвенции. Они уходят в никуда – на отопление, зарплаты, на раздутые штаты и “мертвые души”, и “пилятся”.

Перед нашей встречей я проанализировала реестр судебных решений, и не нашла приговоров, которые бы были вынесены в отношении врачей по факту их халатности, неумения, когда из-за их действий пострадали люди. Почему у нас врачи не несут ответственности за свои ошибки?

Да, нет таких прецедентов. Правоохранительная система просто собирает взятки после каждого случая, и такие дела, где врач совершил ошибку, даже не доходят до судов. У правоохранителей тоже есть мамы и дети, которые болеют. Сегодня ты посадишь врача, завтра твоего родственника угробят. Назло. Поэтому нет ни частной, ни общей превенции. А нарушения и смерти – сплошь и рядом.

У врачей вообще нет никакой ответственности, кроме моральной, да и то не всегда. Я знаю пока что несколько случаев на всю страну, когда врача попытались привлечь к ответственности. И все эти случаи имели место быть только после мощного давления общества, и во всех подобных случаях погибли дети.

на фото: Павел Поламарчук

Депутат один, у которого погиб ребенок, ничего доказать не может… У нас же в Одессе по материнской и детской смертности все сводится к тому, что одна известная чиновница отвозит взятку профильному специалисту в Киев, и случай “заминают”. Как случай со смертью роженицы с ВИЧ-статусом и ее ребенка прошлом году. Там всем все предельно понятно, но обвинили мужа, который вообще в рейсе был, чтобы “статистику региона не портить”.

В министерстве видят какой-то способ решения этой проблемы? Или задам вопрос иначе: кто должен заняться этой проблемой?

Приведу в качестве примера один случай, который произошел в Ровенской области. Хирург Детской областной ровенской больницы Константин Думановский, сын главврача этой больницы и заместителя начальника управления охраны здоровья, прописал ребенку, которого привезли с аппендицитом, “Но-Шпу” и смачивание уксусом. Наутро ребенок умер. Прописал, не  осмотрев, и до утра удалившись спать.

Думановский трижды пытался восстановиться на работе, но ровенские активисты вышли на митинги, и добились того, чтобы в судебном заседании было арестовано его имущество. Уже хоть что-то. А приговоров, чтобы врачи за деликт или халатность, непрофессионализм реально сели в тюрьму, я таких не встречал. Потому что у правоохранительных органов все заканчивается просто “дойкой” провинившегося. Потому что потом сами придут к врачам со своей проблемой. Как это менять? Fight for your right!

Вы часто критиковали работу Михеила Саакашвили в Одесском регионе. За что, и есть ли сейчас претензии к работе нового главы ОГА Максима Степанова?

Кратко не получится. Михаил Саакашвили был сфокусирован на создании своего собственного политического имиджа и формировании своей собственной политической силы, чем он, собственно, сейчас и занимается. В дичайше популистском ключе. Все это происходило и происходит под громкими лозунгами отсутствия коррупции, при этом его люди на местах и окружение в прошлом и сейчас – далеко не святые…

Да, насколько я наблюдал и интересовался, он не гребет под себя и не зарабатывал себе на виллы и оффшоры, и о личной коррупции говорить не корректно. Но в отношении его неформальных помощников, в отношении команды первого зама сказать, что они жили на зарплаты – это смешно. Там цвела коррупция. В экологии только что творилось…

И, к примеру, по тем же тендерам по внутриобластным перевозкам, в сфере капитального, дорожного строительства. Общеизвестный факт, что две фирмы, близкие к мэрии, “Ростдорстрой” и “Дорлидер”, “пилили” деньги на трассе Одесса — Рени. Это были деньги  бюджета, выделенные нам в рамках пилотного проекта Одесской таможни. Но, при всем конфликте Саакашвили и Труханова, парадокс — тендеры на строительство трассы Одесса —Рени выигрывали, в основном, две фирмы. Это “Ростдорстрой” и “Дорлидер”, компании, имеющие непосредственное отношение к Труханову. Как так? Война же была?

Терминал в аэропорту построили, да, но известно, какие бизнесмены и за что. И как им ремонт в их здании “Финбанка” сделали за бюджетные средства. Много других нюансов было, “вишенок”, – как-то проведение антикоррупционного форума в гостиннице Кауфмана-Грановского, “эффективность” “своего” прокурора области, который простое дело с приватизацией “барыгами” Дома приемов до ума не довел, не хочу все это комментировать.

Кадровые ошибки, тот же Боровик. Он сейчас на “Россия 24” критикует украинское правительство. Да, там не святые, но “Россия- 24”? Реально? Он что, вообще умалишенный?
Всем, кто хоть что-то понимает, все ясно. И так же ясно части команды Саакашвили, которая сейчас не рядом с ним в политическом процессе, по разным причинам.

При этом, по сравнению с банальным ворьем, которое сейчас во власти и близко к центральному руководству страны, вся команда грузинского экс-президента – еще ничего. Терпимо.

И главное — Саакашвили дал путевку в жизнь и предоставил социальные лифты огромному количеству людей. Соломия Бобровская, Юлия Марушевская,  Люба Шипович, несколько десятков чиновников разного масштаба, половина команды глав РДА получили шансы  реализовать себя. Сейчас только небольшая часть из них остались в обойме Степанова, кстати.

Работа  “младореформаторов” ООГА проходила 100% вне коррупционного механизма и была обеспечена, прежде всего, благодаря идейным качествам новой украинской молодежи и постоянному желанию менять. Но и, не в последнюю очередь, из-за политического веса Саакашвили. Где-то не хватило опыта, где-то эффективности, где-то “зубов”, где-то настойчивости, где-то фокуса на текущем, а не на реформах. Но, в целом, все эти вынужденные чиновники новой формации – это именно то постмайданное поколение, которое будет менять страну. Большая половина этой части команды экс-главы ОГА – мои друзья, приятели или соратники по борьбе, так скажем.

И глупо будет отрицать, что команда Михаила Николозовича подвергалась систематическому давлению из Киева, саботажу, плюс затяжной острый конфликт с мэрией и облсоветом. В итоге, результаты, конечно, есть, но вопреки и волевыми гиперусилиями. Прежде всего, в плане адвокации реформ или проектов, которые вели Юлия (уничтожение коррупции на таможне, единое таможенное пространство, новые товарные номенклатуры), Соломия (образование, культура, огромные пласты ежедневной рутинной работы), Люба (инвестиции, информатизация), Мария также многое пыталась искренне менять, провела честные конкурсы. Главы РГА — ребята работали просто фантастические, – это и проекты спортивные, и образовательные, и туристические, и новая философия госуправления в целом.

Но 69 миллионов медицинской субвенции в 2016-м не использованы, 50 миллионов образовательной перешли на этот год. Это тоже факт. Современную политическую риторику Саакашвили и градус популизма его телепрограмм я оставлю без комментариев – не уверен, что это именно то, в чем сейчас нуждается наша страна.

С Максимом Степановым у меня было несколько эпизодов общения, несмотря на какие-то дисконнекты, я вижу, что человек настроен на конструктив, адекватен, очень хочет дать результат, но не видит всех рисков, к сожалению, у выбранного им формата управления.
Или не хочет их видеть. Кадровую политику и почти тотальную реставрацию “профессиональных” чиновников оставлю без комментариев, “полусоветский” аппаратный стиль работы тоже. То, что ворье вернулось в кресла или не уходило оттуда, ну, история покажет, кто прав.

В любом случае, Степанов несет за все происходящее ответственность и настойчиво просит давать ему оценки исключительно по результату. Уже есть позитивные вещи: несколько дорог сделали, например, разгребают завалы в социальной защите, которые в Ренийском и Овидиопольском районах достигли апогея, дошло до того, что в прошлом году в районы звонил лично министр Рева, начали наконец выделять матпомощь. Новый сайт области запущен в тестовом режиме, но с “багами”, распоряжения есть только за март, АТОшники, ГО, волонтеры начали привлекаться к работе. Обратная связь есть, администрация, в принципе, открыта. Не в таком тотальном ключе открытости к любым инициативам, как при Юлии и Соломии, но все же.

Из позитива — формируются органы взаимодействия с гражданским обществом, два зама, с Шаталовой не знаком, внушают осторожный оптимизм, работоспособны и крайне прогрессивны.
Программа поддержки малого и среднего бизнеса если начнет действовать на 100% в части кредитования – будет отлично. Желание Степанова работать над экономическим базисом, запускать новые производства, привлекать инвестиции и дать толчки роста промышленности тоже налицо, другой вопрос – реализация.

Но в части экологии, незаконного строительства,  прав граждан на рекреационные блага работа или не начиналась в принципе, или видимых результатов нет. Есть большие риски, что работа некоторых чиновников и советников просто возродит коррупционный механизм. Огромные просто. Не хочу комментировать сплетни, но уже начали заходить “в гости” к бизнесу, что при полной импотенции правоохранителей может закончится новым Майданом или социальным взрвывом.

В части здравоохранения Степанов презентовал свою концепцию развития, видение вторичного звена и единого медицинского пространства области, состоящего из 9 госпитальных округов. Довольно размыто все, неконкретно, в общих чертах, посмотрим, что будет далее. Два центра диализа начали работу в области.

Также по моему профилю могу сказать, что полным ходом идут процессы реорганизации ЛПУ, облсовет недавно принял пакет решений по этому вопросу, стартовала реформа сферы социально значимых инфекций и общественного здоровья, ведут, соответственно, главврачи новых объединенных центров Светлана Есипенко и Оксана Пастернак.

Не без проблем, но начала работать в области программа “Доступные лекарства (реимбурсация, выделено 33 млн.), не без замечаний и нюансов, опять же, но будут запущены программы по острому коронарному синдрому, телемедицине. Надеемся на старт проекта единой диспетчерской. Максим Владимирович открыт к любым пилотам МОЗ, донорским проектам, говорит, что настроен вникать в специфику и нюансы: сам медик, жена – медик.

Если о “поточке”, буквально недавно выделены деньги на лекарства и оборудование ожоговому центру, по списку, который подготовили и обработали “монстры” Кати Ножевниковой.
Онкодиспансер почти получил таргетные препараты и цитостатики на 5 из 13 млн., остальное в процессе.

Сейчас на повестке – доступность жизненно важных иммунобиологических препаратов — антирабической вакцины и иммуноглобулина, сывороток против ботулизма, столбняка, дифтерии, укусов змей и пауков. Часть поставит МОЗ, часть купит область.

Проблем еще больше: реформа первички и вторички требует колоссальных усилий и адвокации на местах, запрос на капремонт и капстроительство огромен, на современное оборудование – еще больше.

В регионе нет адекватной лучевой и дефицит адьювантной терапии, жуткий кадровый дефицит, дефицит лекарств, в целом, хронический, почти не выполняется по сути, а не по форме, 509-е постановление Кабмина о бесплатных лекарствах, реорганизация той же объединенной службы социально значимых болезней имеет свои очень чувствительные нюансы и т.д.

Самые жуткие проблемы 1 это наши разрушенные районные морги и психоневрологические диспансеры в области, это ад наяву, без преувеличений, требующий значительных, кардинальных усилий.

Ну и материнская и детская смертность, бьющая печальные рекорды – пока мы не поставим материнство и детство во главу угла, будущего у страны не будет.

У Степанова нет конфликтов с областной и центральной властью, поэтому, думаю, при поддержке из Киева все социальные вопросы, и те, которых еще нет в повестке, будут решаться в динамике. Жизнь покажет.

на фото: Павел Поламарчук

 

Как сообщала USIonline.com, губернатор Одесской области Максим Степанов  презентовал проект внедрения реформы системы здравоохранения в регионе.